Злость на детей — кто виноват и что делать?

Пожалуй, каждой маме знакомо это чувство — злость на ребенка. Иногда оно проявляется смутным раздражением, иногда — вспышками ярости. Частым спутником таких проявлений является чувство вины. Нас с детства учили, что злиться — плохо, а проявлять агрессию к тем, кто слабее нас и зависит от нас — тем более.

Но подавленная злость никого не делает счастливее — ни маму, которая при этом находится в хроническом напряжении (которое со временем может перейти в психосоматические симптомы), ни ребенка, который чувствует, что мама недовольна, причину этого видит в себе и боится приближаться, потому что с мамой, которая ощущается как кипящий чайник, наглухо закрытый крышкой — небезопасно.

Что же делать? Как научиться правильно обходиться со своей злостью?

Приведу пример из практики.

В своей предыдущей публикации на тему злости я уже упоминала историю моей клиентки, Елены. Основная ее трудность состояла в неконтролируемых вспышках гнева в адрес детей.

Итак, Елена, 36 лет. Внешне очень интеллигентная, мягкая, говорит тихим голосом, одета аккуратно. Глядя на нее трудно поверить, что иногда она превращается в монстра и крушит все вокруг. Но по факту это так. И после каждого такого «приступа» Елена чувствует себя очень скверно — винит себя за несдержанность в общении с детьми, боится, что нанесла им психологическую травму, боится такими вспышками испортить с ними отношения.

Начинаю прояснять детали текущей жизненной ситуации, а также расспрашивать про детали семейной истории в ее родительской семье. Оказывается, что в ее близком окружении тоже был такой вспыльчивый человек — ее отец. Он мог поднять руку и на маму Елены, свою жену, и на саму Елену. Кроме того, он злоупотреблял алкоголем, что постоянное чувство угрозы, небезопасности рядом с ним.

Конечно, Елена всегда боялась своего отца, осуждала его, и вовсе не собиралась становиться похожей на него, когда вырастет. Но внутри нас всегда есть неосознаваемые программы, сценарии, которые могут включаться в самый неподходящий момент. Терапия помогает не только осознать эти сценарии, но и преодолеть их.

Например, будучи ограниченными рамками того сценария, который видели в детстве и который нас сильно впечатлил, мы можем во взрослом возрасте продолжать считать, что есть только две роли: один нападает, другой терпит удары судьбы. И, хотя головой мы понимаем, что это далеко не так (что нет ограничения «или — или», есть целый спектр вариантов), бессознательно стремимся занять позицию «сильного» = нападающего, агрессивного, безжалостного, поскольку это безопасно и помогает избежать повторных травм. С теми, кто слабее нас, это позиция может заниматься автоматически, неконтролируемо и показывать нам те проблемы, которые до сих пор живут внутри нас, хотя ситуация, которая их вызвала, давно прошла.

А еще бывает так, что в раннем детстве «злой» родитель давал очень много поддержки, любви, заботы — а потом что-то изменилось, и он стал обращаться с ребенком или членами семьи токсично. Но ребенку сложно это признать — сложно отказаться от папы, который был любимым и любящим, даже если потом он под влиянием обстоятельств или собственного выбора стал применять насилие к домашним. И вот это глубинное стремление сохранить связь, сохранить лояльность папе, может заставлять вести себя как он. «Я не хочу его терять, он мне нужен, мне важна его любовь и его сила, поэтому я буду вести себя как он, буду сходством подтверждать нашу связь».

Наконец, третий из возможных вариантов развития событий: злость Елены включается как реакция на непредсказуемость. А в отношениях с детьми ситуация может становиться непредсказуемой довольно часто, и одна из задач родителя — возвращать определенность и ощущение безопасности — и себе, и ребенку. Елена, которая часто сталкивалась с непредсказуемым и опасным поведением папы, теряет устойчивость в тех ситуациях, когда сталкивается с невозможностью контролировать детей. Эта неконтролируемость, непредсказуемость с детства окрашены маркером сильной опасности. И поэтому дети в ее восприятии в какой-то момент включают образ отца, и к ним поднимаются все те чувства, которые на самом деле относятся к нему. Отец, который непредсказуемо бьет свою дочь, вызывает у нее не только страх. В этот момент часто рождается ярость и желание остановить или уничтожить родителя. Но силы неравны — и побеждает страх. А ярость остается замороженной, подавленной и «ждет своего часа», чтобы быть проявленной. И когда дети в очередной раз не слушаются Елену, не поддаются ее контролю (как когда-то — поведение отца), то в ней просыпается та ярость, которая возникала в раннем детстве, но была подавлена, и тут уж мало что может ее остановить.

Все это — возможные варианты развития внутренней картины ситуации, которая в итоге вызывает «проблемное» поведение. Есть и другие варианты — их исследованием, прояснением и излечением мы и занимаемся на наших встречах. В результате нашей работы Елена смогла осознать причины своего гнева, выразить его по адресу, смогла научиться ставить детям границу, не прибегая к агрессии, стала более устойчивой, поскольку перестала обвинять себя и увидела свою ценность как мамы, смогла познакомиться ближе с темными уголками своей души, что придало ей силы и уверенность не только на пути материнства, но и в контексте карьерного роста.